РОЛАН (№4 [97] Май'2010)
На дворе ХХI век, в студии с видом на Садовое кольцо проходит озвучание фильма «Поцелуй сквозь стену», в котором актер Иван Охлобыстин сыграл городского волшебника.
Всего-то три коротких сцены, и первый же дубль оказывается удачным, затем пишутся варианты, подбираются интонации... Режиссер Вартан Акопян просит сделать «мягче», «тоньше» или «сильнее по звуку». Актер Иван Охлобыстин отвечает: «Задачу понял» и делает. А потом просит еще один дубль, ну, так, для очистки совести, и выдает совершенно другую реплику. Режиссер просит повторить, но немного иначе, потом еще…
В итоге «мужик» превращается в «чувака», городской волшебник демонстрирует признаки интеллигентности, и вообще все уже как-то по-милому неоднозначно. К общему удовольствию сторон.
Озвучание пролетает незаметно, занимает ровно час, как и планировалось, поэтому есть возможность спокойно поговорить о том, почему в этом мире невозможно без сказок, почему Охлобыстин не носит костюм, и «почем нынче опиум для народа»...
- В фильме «Поцелуй сквозь стену» вы играете городского волшебника. Честно говоря, представляла этот персонаж любым, вплоть до Мэрлина в косухе, но действительность превзошла ожидания. Что это за персонаж?
- Он — пьющий волшебник. Глубоко и тяжко пьющий, но добрый волшебник. И он почему-то сам себе не может наколдовать ничего. Поэтому может себе что-нибудь купить, только если ему кто-то даст денег. В принципе, это один из главных законов волшебника — для себя он ничего сделать не может. Поэтому вынужден побираться, и, с учетом его внешности и того, что он постоянно путает города и не знает, где оказывается, он не один такой. Видно, где-то есть еще такие же персонажи-волшебники, и они там бухают втроем. А потом находят себя в разных городах, куда их неконтролируемой волшебной силой занесло. Мало ли что там спьяну в голову придет и наволшебствуется…
- Это все изначально заложено или в сценарии было все-таки что-то средне-ожидаемое?
- Нет, в сценарии было что-то среднее, но когда уже стало понятно, что я буду играть эту роль, то я предложил такой вариант.
Режиссеру понравилось, потому что редко встретишь пьющего волшебника, обычно они в колпаках со звездами. Он оказывается каждый раз в новом городе, в каком — не знает, но встречного человека видит сразу. Понимает, какой дар ему нужен для достижения счастья, и понимает когда забрать этот дар.
— А чем вас привлек сценарий фильма «Поцелуй сквозь стену», ведь роль — эпизодическая, хоть и важная для развития сюжета?
- Сценарий добрый, история не пошлая. Мне очень понравились молодые ребята, которые в ней играют, — Антон и Карина, они отрабатывают заданное по полной, реализуются как актеры. Видно, что они не случайно оказались в этом фильме. И потом, чем больше будет смешных и каких-то умилительных историй о любви, тем лучше.
А история в этом фильме глубоко позитивна, она о том, что все ерунда по сравнению с самым главным, а самое главное — это любовь. В этом смысле история чудесная и очень христианская, потому что для христиан самое главное чудо — это любовь. Все остальное можно доказать с помощью «химики, физики и биологики».
- Где вы сейчас снимаетесь?
- Сейчас монтируется фильм «Клан лысых холмов», там классный сценарий, смешной. О противопоставлении «ролевой» субкультуры, (хоть и пестренькой, но честной) обычной, которая, по сути должна быть честной, но тем не менее строго регламентирована: по принципу — правда — для своих и неправда — для чужих. А в мире «ролевиков», играющих в игры взрослых людей правда, она и есть — правда. У них там все вверх ногами. Это мир наоборот, в котором я играю короля гномов. А в жизни я по сценарию играю роль отца главной героини и олигарха, который является главным спонсором всех этих игр. Мир игры побеждает, потому что он честный.
Ну, и сериал «Интерны». Там работает очень хорошая команда сценаристов, шесть человек, которые осуществляют основной мозговой штурм. И еще три человека пишут диалоги. Кстати, смешные, хоть и бывают длинноты, но это все уходит, отжимается. Мне интересна эта форма — стрейч-шоу.
- Вы сейчас что-то пишете для кино?
- Нет. Сейчас я пишу роман. Он печатается кусками на сайте www.snob.ru . Раньше я там писал эссе, рассказики какие-то, а потом думаю, что там рассказики — малый формат. Мне не хватает в жизни сказки. Я сказочник. Не только волшебник, не только король гномов, но еще и сказочник. Роман фантастический, но в первую очередь он — сказочный.
- А время? Роман, это же в первую очередь — время…
- У меня сейчас нон-стоповая работа. Поднимаюсь, меня везут на съемки, в дороге печатаю, вот сейчас купил ай-пэд. Пока не понял, удобно это или неудобно, потому что я привык стилусом текст набирать, а здесь тепловые сенсоры, надо пальцами работать. Не знаю, смогу ли я на нем печатать большие объемы. Если еще «живенький», то за одну поездку получается два-три листа хорошего, качественного текста. Конечно, с моей точки зрения хорошего, а вообще-то — кому как… Но это если спать не тянет, потому что бывает вариант, что настолько утомлен, что и не попечатаешь.
- История в вашем романе современная?
- Герои из будущего, но очень понятны, в том смысле, что их поведение ничем не отличается от нашего. Мои герои хоть и живут на 125 этаже, но по-прежнему кричат: «А кто взял мою чашку?». Люди-то не меняются. Парадоксальная, бессмысленная на первый взгляд история — «Водородный двигатель с турбонаддувом». Внешне чушь, но возможно, роман так и будет называться.
- Люди не меняются, а истории? В основе каждого сценария обычно лежит какая-то более древняя история, (миф, если уж называть вещи своими именами). Они со временем видоизменяются?
- Нет, мифы не видоизменяются, меняется только их наполнение.
- Но в последнее время все чаще приходится сталкиваться с искажением вполне узнаваемого исходного мифа (например, христианского), когда в результате небольшой подтасовки, передергивания появляется на свет «Код Да Винчи», «Антихрист», «Темный рыцарь» и так далее, где весьма спорная авторская интерпретация выдается за истину в последней инстанции.
- Просто-напросто, аудитория, на которую рассчитаны эти фильмы, не наша, а преимущественно американская. Я много ездил по Америке. Вы не представляете себе уровень безграмотности. В центре — да, — Вашингтон, Нью-Йорк, Миннеаполис, более-менее крупные городки, там еще можно о чем-то говорить. Но на сто километров вглубь… это хуже чем у нас, если отъехать от Москвы на те же сто километров.
У нас на сто километров — цивилизация, по сравнению с Америкой. Они не очень верят, что есть еще какие-то континенты, кроме американского, они не уверены, что земля круглая… Христианская тематика в их жизни все-таки наличествует, но столь же непонятна, как и география, и такой аудитории можно показывать что угодно. Они про Христа что-то слышали, но не понимают, чем он отличается от Будды. Вот для такого «широкого» спектра зрителей и делается такое кино. Оно не несет в себе никакой образовательной функции, в нем нет педагогического элемента, — это чистый бизнес, для которого важно, чтобы было пестро, деятельно, чтобы было, на что вешать свои сюжеты.
Я вообще противник использования христианской тематики в кино. Потому что это очень деликатная тема, во многом зависящая от того, кто, как и в какой мере ее понимает. Чаще всего дело заканчивается спекуляцией. А это не та тема, на которой можно спекулировать.
- И что же в этой ситуации делать?..
- Не драматизировать. Жизненный казус в том, что думающих людей такое кино не смутит: что думать про чушь? Чушь, она всегда чушь. Люди, которые уже пришли к вере, максимум что испытают, неловкость за авторов, которые сумели такое снять. Для людей несведущих это может стать каким-то толчком к изучению первоисточника. А для совсем дремучих, что ни показывай, все «хорошо», если человек не думает, то ему все равно, о чем НЕ думать.
- Что, на ваш взгляд, сегодня происходит в нашем кино?
- Наше кино, правда, с долгими остановками в пути, постепенно входит в стадию, когда оно действительно будет нужно людям.
Сейчас для того, чтобы привлечь зрителей в кинотеатр и «отбить» деньги в основном снимают дешевые комедии. Кино сегодня — информационный повод сводить барышню в кинотеатр, сходить с друзьями отдохнуть, расслабиться, релакс такой. Но в продукции, которая выходит, есть уже и хорошие, милые, добрые фильмы с тенденцией к нормальному кинематографу.
С другой стороны, социум более-менее стабилизировался для того, чтобы кино стало умнее. И от комедии положений «упал-поднялся-отжался-пукнул», мы постепенно переходим к комедии отношений: «любит — не любит», «ревнует, — не ревнует», «сходятся — расходятся», «уважает — не уважает», — взаимоотношения, они гораздо глубже. И главное смешнее, причем смешнее настоящим, взрослым юмором (кино раннего и среднего Рязанова, или, конечно, — Гайдай). Если бы на уровне ситкомов, которые сейчас снимаются, мы достигли бы гайдаевского юмора, то это было бы здорово. Гайдаевский юмор, по-моему, совершенно ситкомовский — резкий, явственный. Или, скажем стрейч-шоу, как «Интерны», на мой взгляд, это уже вариант фильмов «Гараж», «Любовь и голуби», но только более динамичный.
Наше кино постепенно уходит в сторону отношений. Конечно, такое кино рассчитано на более подготовленную аудиторию. И оно даже более-менее наладило точки сбыта, а определенная часть его уже кое-как окупается. Хотя, я так понимаю, что все разговоры об окупаемости нашего кино в прокате по большей части брехня: скорее всего производители потом добирают эти деньги на дисках, на телепоказах. Понятно, что съемка фильма в наших условиях — это сразу форс-мажорные обстоятельства. И люди, пытающиеся снимать хорошее кино, не могут вызывать ничего кроме уважения.
- А в чем изменился киноязык, хотя бы, за последние несколько десятилетий?
— Скажем так, мы и сами изменились, в первую очередь стали более динамичными. Поэтому сейчас и монтаж совсем другой. Если смотреть фильм двадцатилетней давности, то наступает ощущение приятного расслабления. Но если бы мы стали системно смотреть только фильмы, снятые в то время, то авторам довольно скоро была бы предъявлена общая претензия: «Ну, что так долго?» Мы живем чуть в другом ритме, — мы меняемся, и наше восприятие меняется. Нужно просто трезво взглянуть на то, что происходит, не упрощать, но и не мистифицировать, не искать скрытых смыслов. Тут уже работает биологический процесс восприятия, чистая наука, а все остальное в кино остается неизменным: Потому что «Любовь — это вечно любовь», «…в прошлом будущем и настоящем».
- 3D что-то изменит, кроме бокс-офисов?
- Технологию 3D мы уже освоили по «Аватару». Джеймс Кэмерон — человек очень умный и хороший производственник, думающий и бьющий всегда в точку, которую наметил. Десять лет он осваивал технологию, и не потому, что не мог ее освоить, а потому, что он должен был добиться психологического эффекта, которого раньше фильмы в 3D не давали. Он должен был заставить зрителя поверить, что могут существовать другие существа, такие же, как мы, и они могут любить, и что мы можем любить других существ. Глубинная общность, которая отчасти проявляется в дереве, которое, по сути — слои Вернадского, только в древесном варианте. Мастерство как раз в том, что человек смотрит и не понимает, чем его все это привлекает, а привлекает это интригой, зрителя «затаскивает» возможностью. …Что так может быть, что такие существа могут быть во Вселенной, которая безгранична,
его «цепляет» возможностью того, что все-таки можно достичь бессмертия. Работает базовый инстинкт самосохранения, с которым уже ничего не сделаешь. Люди не меняются, могу только повториться. В результате Кэмерон не с помощью технических приемов, а с помощью психологии добился того, что 3D-технологии плотно вошли в нашу жизнь.
- И как это повлияет на кино?
- Боюсь, что в скорости работа актера сведется к кривлянию перед камерой на фоне экрана, обтянутого зеленым сукном. За редким исключением — игрой хороших актеров в хороших фильмах. А смысл — если в 3D можно просто нарисовать красивые картинки? Я лично устал от вида блочных пятиэтажек, и по той же причине не ношу костюм, ну, такой, чтобы все по-настоящему... Хотя он мне действительно идет! Но как представлю себя в хорошем костюме, в хороших ботин-ках, с галстуком, на фоне спального микрорайона, да где угодно! И... В общем, не стал я его надевать… Когда-то, в 90-х годах я навсегда отказался от костюма...
- И с тех пор вам по-прежнему доставляет удовольствие работа в кино? Как вы относитесь к тому, например, что ваш исходный замысел внезапно меняется?
- Без особой боли к этому отношусь. Пишешь все равно по максимуму, а уж что получается на экране, то получается. Я уже смирился с тем, что все равно мои дворцы сделают из фанеры…
И всем читателям поклон, здоровья и терпения...
Беседовала Татьяна ПОПОВА