НЮАНСЫ КОМПЕНСАЦИИ

РОЛАН (№7 [92] Ноябрь'2009)

Завершился съемочный период работы над новым фильмом режиссера Веры Сторожевой «Компенсация», главные роли в котором играют Гоша Куценко, Любовь Толкалина, Владимир Епифанцев, а также юные актрисы Ирина Горбачева, Анфиса Медведева и дочка Гоши — Полина Куценко. Интересно, что небольшую эпизодическую роль в картине сыграла модель и актриса, «русская француженка» Анна Щербинина, специально прилетевшая из Парижа в Москву всего на два дня, когда проходили съемки ее сцен.
Именно так Анна Щербинина и ощущает себя на сегодняшний день — русской француженкой. Девушка, уехавшая во французскую столицу прямиком из уральского Артемовска, не потерялась, а напротив, нашла себя в Париже. Весьма успешная как модель, она в какой-то момент совершила решительный поворот к актерской профессии. Теперь Щербинина активно снимается во французских фильмах, участвует в западных проектах, играет на сцене французскую классику и — что немаловажно — признана своей в кругах парижской богемы. Самое время дебютировать в русском кино...

- Итак, Анна, почему вы согласились сыграть небольшую роль в новой картине Веры Сторожевой «Компенсация»?
- На этот вопрос можно ответить лаконично: потому что это Вера Сторожева. А если чуть подробнее… На первый взгляд, это странное решение — не было никакой необходимости соглашаться на практически эпизодическую роль, так как я вполне могла за это время сыграть что-то большое и более интересное. Но я видела картины Веры, познакомилась с ней какое-то время назад, а потом мы еще раз встретились с ней на Московском кинофестивале. Тогда, кстати, со мной приезжал достаточно знаменитый комедийный актер Мартан Ламот, и он, увидев ее последний фильм, сказал: «Этот человек — просто гений!» Это определение совпадает с моим ощущением от ее картин. Вера Сторожева — это режиссер, наделенный своим авторским видением, и фактура ее фильмов очень отличается от того «индустриального» кино, которое в большинстве случаев представлено на экранах. Вера — настоящий профессионал, у нее хорошо получаются и телевизионные проекты, но мне кажется, самое интересное в ней — это ее авторское кино. И мы с ней загорелись идеей создать совместный проект, может быть, даже франко-российский. Пока все еще очень открыто, мы думаем над сюжетом. А я предложила: «Давай я приеду к тебе на съемочную площадку, посмотрим вообще, как ты работаешь, как происходит творческий процесс и понравится ли нам сотрудничать друг с другом. Потому что одно дело — найти человеческий контакт, и совсем другое — вместе работать». Так и решили. Актер должен позволять режиссеру собой управлять, это зависит от целого ряда условий, в общем, это такой психологический момент. Но с моей точки зрения, все прошло очень хорошо, и Вера сказала, что она довольна. Но об этом лучше ее спросить.

- А какие нюансы вы почувствовали в том, как проходит съемочный процесс в России по сравнению, скажем, с французской манерой организации работы перед камерой?
- В России очень много фольклора.

- ???
- Я имею в виду тот простор для творчества, который открывается перед актерами. Здесь многое решается спонтанно, меняется на ходу.
Есть такое ощущение непрекращающегося экспромта. А во Франции я привыкла к тому, что все рассчитано до секунды. В принципе можно сказать, что при такой скрупулезности съемки там проходят немного нудно, а здесь это все напоминает некое приключение. Такие, знаете, особенности национальной… киноиндустрии.

- Какое-то время назад на Западе все русское было в моде, этот интерес распространялся и на российский кинематограф. А каково отношение, в частности, французов к кино из России сейчас?
- На мой взгляд, сейчас к русскому кино там относятся как к экзотике. На нас смотрят как на какого-то диковинного зверька. И, к сожалению, непосредственного интереса я не наблюдаю, многих режиссеров подзабыли. Помнят, конечно, таких мастеров, как Тарковский. Знают, Павла Лунгина, Андрона Кончаловского — и тот и другой долго жили во Франции. Но в целом о сегодняшнем российском кинематографе там представления не имеют. Мне бы очень хотелось сделать что-то, что помогло бы вновь «познакомить» наши культуры друг с другом, представить зрителям в обеих странах лучшие образцы современного кино с обеих сторон. Лучшим шагом к этому, мне кажется, было бы создание удачного совместного кинопроекта. Тем более что любовь к шедеврам классического русского искусства во французах не угасла: балет, музыка, наши писатели — когда произносишь имя Чехова или Достоевского, тут же загораются глаза у людей! Словом, я считаю, что реально французская культура открыта, чтобы получать информацию об искусстве, взаимодействовать с культурой современной России. Нас, русских, связанных профессионально с искусством, на Западе раз-два и обчелся. Но у меня есть мечта создать такое «русское культурное лобби», которое помогло бы продвигать искусство из России за рубежом. Я буду стараться делать что-то реальное для воплощения этих замыслов в жизнь.

- Работа и жизнь во Франции, талант, трудолюбие и, что редкость, хорошая репутация позволили вам со временем познакомиться со многими известными деятелями французской культуры. Как они относятся к вашим идеям о взаимопроникновении французской и русской культур, о совместных кинопроектах?
- С истинным интересом. Я это наблюдала, когда мы приезжали весной 2009 года в Москву на выставку фотографа Жана Даниэля Ларье, который сделал цикл снимков Изабель Аджани, иллюстрирующих книгу Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». На фотографиях были все русские актеры, кроме главной героини — Изабель Аджани. Вот это был прекрасный пример франко-русского проекта. Изабель приехать не смогла, зато на открытие выставки прибыл Ален Делон, и даже он мне сказал: «Я так хотел бы сняться в русском кино! Ты не знаешь интересных режиссеров?» Когда мы вернулись в Париж, он говорил мне также при встрече (мы с ним обедали), насколько его тронул прием, который ему здесь оказали, и как бы он хотел поработать в российском кино, в каком-либо совместном проекте, но, разумеется, в серьезном. То же говорил и Венсан Перес, у которого также имеется опыт работы у нас (например, он снимался у Лунгина). Но, конечно, масштаб таких звезд ко многому обязывает, то есть это должны быть проекты достойные их уровня. Между прочим, сейчас во Франции довольно часто совершенно молодые режиссеры, дебютирующие в кино, приносят сценарий своей первой картины вот таким настоящим мэтрам, и те с интересом рассматривают эти предложения и часто дают согласие, если данная история того стоит. Можно сказать, что у нас такая мода в кино пошла: звезды идут на эксперимент — видимо, сейчас наступил такой голод на креатив, что даже признанные мастера ощущают этот дефицит и готовы рискнуть с новичками.

- К сожалению, при всем богатстве талантов в России, в последнее время все чаще мы наблюдаем со стороны молодых режиссеров некий изначальный расчет: «А будет ли мое кино продаваться?» И часто опасения снять нечто нерентабельное ограничивают их творческую свободу, полет фантазии. Всем хочется быть признанными и при этом коммерчески успешными — вас это не пугает?
- Печально, если все это так. Я-то придерживаюсь мнения, что человек, посвятивший себя искусству, должен быть морально готов к «непризнанности». Когда я училась в актерской школе, вы не представляете, какое количество в буквальном смысле голодающих, бедствующих актеров я видела, даже помогала им. Люди годами стоически несут этот крест, не сетуя, не жалуясь на судьбу. И надо сказать, французы с большим уважением относятся к их жизненному выбору.

- То есть никто не скажет: «Если ты такой талантиливый, почему ты такой бедный? Почему тебя никто не знает?»
- Нет, это как-то не принято, такой подход у французов не практикуется. Более того, я знаю удивительный случай, когда человек еще в двадцать пять лет решил стать режиссером, а получил признание только в сорок два. Он лишь в этом возрасте снял свой первый фильм, и… был номинирован на «Оскар» — для первой работы это невероятно! Я говорю о теперь уже знаменитом Кристофе Барратье — режиссере «Хористов». Сейчас он уже снял и вторую свою картину — «Париж, Париж». Ее, правда, критика посчитала менее удачной, но в любом случае отныне Барратье, что называется, очень востребованный режиссер, ему поступает масса предложений о работе — и это уже другая проблема (тут нужно быть очень избирательным). Но представить только, каково ему было идти к своей цели! Гордому мужчине, заявляющему, что он режиссер, нечего было ответить на вопрос: «А что же ты снял?» — и так было и в тридцать, и в тридцать пять, и в сорок! А возвращаясь к франко-российскому проекту, хочу сказать: я все-таки очень надеюсь, что нам удастся найти прежде всего некую трогательную историю с увлекательным сюжетом и хорошо при этом выписанную. Историю, которая будет универсальной, тогда она будет понятна любому зрителю. Все же, когда речь идет о чем-то слишком специфичном, возникают «трудности перевода». Ну а режиссера я уже нашла — Веру Сторожеву. И примчалась к ней на съемки даже со сломанным пальцем ноги, в гипсе — хотя врач запретил мне двигаться!

- Вот это да! Что ж, вернемся к вашему первому опыту сотворчества — к картине «Компенсация» Веры Сторожевой. Кто же там ваша героиня? Чем будете удивлять?
- Не знаю, как насчет «удивлять». Но, думаю, это будет выглядеть достаточно необычно. Я там играю такую тамбовскую медсестру, и, по настоянию Веры (а я всегда послушно следую режиссерской концепции), моя героиня очень сильно накрашена. Но Вера утверждает, что в Тамбове медсестры ходят на работу именно в таком виде. Думаю, что в сочетании с моим все-таки уже обретенным за эти годы французским акцентом это будет производить яркое впечатление — в прямом и переносном смысле. Не хочу рассказывать сюжет во всех подробностях, но у моего персонажа там очень тяжелая миссия — она должна сообщить девочкам-подросткам, что их мама, лежавшая в отделении онкологии, умерла. При этом моя медсестра такая… странная, своеобразная девица, но этим она очень нравится Вере Сторожевой. Надеюсь, и в следующей нашей совместной работе у нее будут основания сказать о той героине, которую я сыграю: «Она мне нравится!»

Беседовала Лилит Гулакян