БУДЬ ЧТО БУДЕТ

"РОЛАН" (№105 Апрель'2011)

У этого режиссера три «Оскара», 21 номинация на премию Американской киноакадемии (выдвигался он за 14 фильмов, но зачастую в двух, а то и в трех категориях), несколько «Золотых глобусов», куча масок BAFTA, пара венецианских «Золотых львов» и множество других наград… Каждый год он выдает по картине. Сейчас он снимает свой 46-й фильм. Вуди Аллен. Психолог, художник, певец Манхэттена, скандалист, бабник…

Тема
«Будь что будет» — настолько типичный «новый фильм Вуди Аллена», что это даже интересно: человек снова, в сорок какой-то там раз, сшил костюм по себе и снова угадал по фигуре зрителя. Неуживчивый, сварливый нью-йоркский мизантроп Борис Ельников (Ларри Дэйвид) хромает, подобно богоборцу Иакову, разговаривает сам с собой (то есть со зрителем) и внешне сильно напоминает Иосифа Бродского. Правда, поэтичности в его натуре нет совершенно: циник, прагматик, ипохондрик Борис спасается от полного сумасшествия только остатками своего одесского, видимо, юмора и крупиц самоиронии. Его безбожные и вненравст- венные монологи, напоминающие скулеж современных антиглобалистов, помножены на ригоризм поборников уринотерапии и были бы совершенно невыносимы, если бы произносились только для зрителей или пятидесятилетних друзей Бориса. Однако с одиннадцатой минуты фильма в его жизни появляется благодарный слушатель, муза, ангел, подарок судьбы, последний шанс, вдохновение, неразрешимая проблема и куча неприятностей в одном очаровательном девичьем обличье — Мелоди (Ивэн Рахель Вуд). И тогда сильно отталкивающая личность Борис (думаю, тут можно ставить режиссеру твердую пятерку, ибо непросто создать настолько неприятный образ человека, который не делает ничего особенно ужасного, ну разве что называет детей кретинами, и поет «С днем рожденья, Борис!», когда моет руки) обретает новый смысл своего нелегкого существования.

Герои
Итак, Мелоди Сейнт-Энн Селес-
тин — любимое дитя четы полусумасшедших протестантов из штата Миссисипи, которые сходят с ума на свой манер и вскоре один за другим также появляются в жизни Бориса. Однако до появления родителей, целых полчаса фильма, мы с ужасом, отвращением, завистью и, наконец, — что особенно удивительно — с симпатией и пониманием смотрим на эту противо-естественную парочку.
Он — хромой, брюзжащий ипохондрик, дегуманизирующие сознание теории которого сводятся к нескольким постулатам: человек смертен и бренен, жизнь страшна и коротка, микробы опасны, а любовь — случайна и мимолетна. И она — юное, наивное дитя, воспитанное на воскресных проповедях и лицемерных восторгах мамаши (Патрисия Кларксон). Борис открывает ей целый мир, полный сомнений и неопределенности,
экзистенциального отчаяния и страха, мир космических идей и человеческих заблуждений. Попав в мрачную квартиру Бориса в поисках еды и ночлега, Мелоди остается в его жизни навсегда. Ну, почти навсегда…

Сюжет
Нет, ну конечно, это глупость и небывальщина, чтобы молодая красотка терпела ночные приступы маразма и паранойи, слушала постоянные унизительные попреки в недалекости и придирки к своим кулинарным способностям от какого-то желчного старикашки. Однако тут, в этом удивительном парадоксе, и кроется основная интрига фильма: Аллен с удивительной легкостью вплетает в свою бытописательную нью-йоркскую сказку мотивы Пигмалиона и Галатеи. Античные нотки высоких платонических отношений героев обыгрываются изящным, и не очень, юмором, иногда «ниже пояса». Все уравновешивается и гармонизируется, приобретает убедительность и смысл. И уже к середине фильма, когда в жизнь Бориса и Мелоди врывается ее экзальтированная мамаша, первым делом упавшая в обморок при виде «мужа своей дочери», наш герой уже не кажется, а может, и вовсе перестает быть законченной сволочью. Ельников, обретший дар счастья в виде наивной и открытой миру, почти детской души, превращается в довольно опрятного, такого зрелого мужчину. Однако мамаша готова на все, чтобы расстроить этот «ужасный союз», который, повторюсь, уже не всякому зрителю кажется таким уж ужасным…

Стиль
В динамичном, полном тонкого юмора «Будь что будет» деконструкция семейных мифов — сама по себе уже идея не новая — достигает глобального размаха разрушения гуманистического пафоса в целом. Из водевильных метаморфоз не самого хитрого алленовского сюжета кажет хитрую вольтерьянскую морду ехидный бес вседозволенности, убеждающий всех героев, что именно так и надо жить. Пленительная легкость решений, искрометная глупость и уморительная безнравственность: весь этот юморной нервный ком катится в унылые пространства чистилища, откуда только Борис, местный чокнутый гений, взирает на зрителя своими печальными глазами, в которых легко читается крик о помощи. Спасения, каким бы то ни было образом! Но пропасть сия, разделяющая два берега, весьма велика…
Станислав Бенецкий